Членство в ЕАЭС остановило экономический рост Казахстана
Экономика трубы
Итак, Казахстан вот уже десять лет перестал расти. После пика 2013 года, экономика «сжалась» на половину в период с 2014 по 2016 годы, и к прежним значениям больше не возвращалась. Экономический рост сильно коррелирует с commodity price index или индексом сырьевых цен. Несложно заметить, что при 50% падении цен на нефть в 2016 году наша экономика сократилась на 25,5%!!! Экономический кризис 1998 года в России, признанный одним из самых тяжёлых в истории этой страны, привел лишь к 5% падению ВВП РФ. Когда ВВП увеличивался, росло не число заводов, прибыльных бизнесов или национальных научно-технологических открытий, а шел рост цены на нефть «в трубе», или объем нефти прокачиваемый через «трубу». Экономика «трубы» давно подменила собой экономику развития. Даже когда страна получала огромное число «нефтедолларов» в «тучные» годы, все это нивелировалось катастрофическим неравенством в распределении ресурсов. Назарабаевская олигополия сконцентрировала в своих руках основные сектора экономики, отдав «толпе» «копеечные» сферы вроде кафе, салонов красоты и магазинов у дома. Поэтому, лишь немногие ощущали на себе рост, а январские слова Токаева, о сложившемся катастрофическом неравенстве доходов и богатств среди казахстанцев, этот факт лишь подтверждают.
Этот тезис подтверждает и структура портфеля банков второго уровня. Если сравнить его со странами ОЭСР: Германия, Англия, США, которые достигли высокого экономического результата, то более трети портфеля в них идет в производственный сектор. В нашем случае 90% кредитов БВУ – потребительские. То есть фактически в Казахстане сформировалась экономика потребления.
Об этом говорят и два таких индикатора, как индекс экономической сложности и индекс качества государственного управления. Они показывают способность экономики производить товар с высокой технологической сложностью. По индексу экономической сложности Казахстан располагается между беднейшими африканскими странами. Этот индекс можно интерпретировать как способность государства конвертировать человеческий капитал, компетенции и ресурсы в технологии. Казахстан за последние 20 лет утратил возможность конвертировать эти два компонента в технологии и в экономический рост, что, соответственно говорит и о качестве управления.
Индекс «Качество государственного управления» включает пять компонентов. Это подотчетность власти, качество регуляторной политики, правоприменение, эффективность правительства, способность сдерживать коррупцию, политическая стабильность. По этому индексу Казахстан также соседствует с теми странами, с которыми он соседствует в индексе экономической сложности – беднейшими африканскими государствами.
Бедность – как результат экономической модели страны
По расчетам Центра политэкономических исследований, в Казахстане около 5,5 млн. человек проживает за чертой бедности; 60% населения можно отнести к людям, проживающим близко к черте бедности (в т.ч. протосредний класс), 22% населения – протосредний класс, и только около 3% казахстанцев – представители среднего класса в его современном онимании. Это обнаружилось при совмещении данных KPMG, ОФ «ЦСПИ «Стратегия», Бюро национальной статистики РК, заявлений Президента РК с методикой Всемирного банка по отслеживанию черты бедности для стран с уровнем дохода выше среднего, к которым и относится Казахстан. Представленная информация, косвенно правда, но подтверждается собственными расчетами Высшей школы экономики КазГЮУ коэффициента Джини в Казахстане, который по его мнению находится между 0,45 и 0,50.
Таким образом, средний класс Казахстана, так называемый социальный стабилизатор, бесконечно мал и составляет только 3%. Потому он и не сработал в январе как социальный стабилизатор. В то же время всего 6 тысяч человек у нас имеют накопленный капитал свыше 1 млн. долларов США – это данные KPMG.
10 лет до и 10 лет после вхождения Казахстана в ЕАЭС
Анализ большого массива данных показал, что за 10 лет до вступления в Таможенный союз суммарные траты Национального фонда составили порядка 27 млрд. долларов, а вот за 10 лет участия в Таможенном союзе мы потратили в 4 раза больше – 108,5 млрд. тенге. В три раза выросли объема вывода капитала: если за 10 лет до вступления в Таможенный союз это составляло 80 млрд. долларов, то, по данным Национального банка, эта сумма за 10 лет в Таможенном союзе составила 230 млрд. долларов. Но учитывая прозрачность границ, скорее всего, суммарно выведенный капитал значительно превышает эту сумму.
Стоимость тенге, как самый главный показатель – с 2001 до 2010 года – просел всего лишь на 1 тенге по отношению к доллару. В следующие 10 лет пребывание в ЕАЭС он просел в 3 раза. Очевидно, что это очень плохо сказалось на структуре казахстанского экспорта. За 10 лет пребывания в Таможенном союзе она тоже существенно ухудшилась – двое вырос экспорт сырьевых товаров, а экспорт готовой продукции снизился также почти двое – с 71 до 32 млрд. долларов. На самом деле это большие макроэкономические величины и это существенный вред нашей экономике.
Исследуя различные макроэкономические показатели был обнаружен статистически значимый, сонаправленный тренд двух функций: отток капитала из страны и импорт из РФ. По мере увеличения экономического сотрудничества с РФ, присутствует пропорциональная, негативная динамика оттока капитала из страны. Предполагаемые пути оттока: аффилированность деловых элит двух стран и их участие в совместных крупных проектах в Казахстане, вывод доходов компаниями РФ, участвующими в казахстанских ГЗ, увеличение контрабанды из РФ, отрицательное инвестиционное сальдо.
Так следует ли Казахстану выходить или остаться в ЕАЭС, в Таможенном союзе? Хорошего решения нет. В случае, если мы выходим из ЕАЭС, есть плюсы – это сокращение оттока валюты и капитала за счет восстановления экономических границ, укрепления отечественного товаропроизводителя.
Это позволит одну из самых болевых точек нашей экономики – высокую зависимость от российского импорта.
Но если мы остаемся и продолжаем курс на экономическую и политическую интеграцию с Россией, то это означает сохранение несамостоятельности в принятии важнейших политических и экономических решений, усиление технологического застоя, и отсутствие экономического роста. Статус Failed state законсервируется надолго. Но есть и плюсы – это квазистабильность в экономике, квазистабильность в политике.
Таким образом, принимать решение приходится между плохим и очень плохим вариантом.
